По дороге они присели отдохнуть около огромного камня. Ходила легенда, будто на этом месте был когда-то убит путник Рокубэ.
— Давно это было, — начал свой рассказ отец Томэ. — Однажды у крестьянина из деревни Ханасаки-мура, что неподалеку отсюда, остановился человек по имени Рокубэ. Хозяин приметил, что у незнакомца было много денег. Предупредив, что на следующий день утром он должен отправиться в Нагано, гость попросил разбудить его с первыми петухами. Хозяин же, замыслив недоброе, встал посреди ночи и смочил петуху ноги теплой водой, тот и пропел раньше времени. Разбудив гостя, хозяин сказал, что первый петух уже пропел. Рокубэ отправился в путь, а хозяин — следом за ним по ночной дороге, решив убить его в долине Мисатогахара. Почуяв опасность, Рокубэ спрятался было за этим камнем, но хозяин пошел на хитрость и, сделав вид, что с ним сообщник, крикнул: «Эй, Сукэ́дзо, иди сюда!» Рокубэ решил, где уж ему одному против двоих, — тут ему и пришел конец. С тех пор этот камень называют «Сукэ́-дзо-камень».
Подкрепившись айвой и немного отдохнув, девочки продолжали путь.
Фабрика, на которую подруги устроились, была небольшая, здесь работало человек триста. Вокруг высокая ограда, по верху которой насыпано битое стекло. И сама фабрика, и общежитие всегда держались на запоре, двери открывались только дважды в месяц, когда во дворе сушили постели. Контракт был заключен на пять лет. Первый год, как новенькие, девочки работали бесплатно, на второй год, помимо еды, полагалось десять иен деньгами. Но Томэ и Кити оказались такими работящими, что заработали по двадцать иен. Даже спустя шестьдесят лет обе они живо вспоминали, как хвалили их тогда взрослые работницы:
— Такие маленькие, а смотри ты, по двадцать иен получили. То-то будет радости у отца с матерью.
Так в угоду родителям Томэ четырнадцать лет простояла у котла с кипящей водой, в которой варились коконы шелкопряда. Доработалась до того, что кожа на руках истерлась и стала совсем тонкой.
Года через четыре после поступления на работу подруги уже по-модному укладывали волосы и получали по пятьдесят иен в год. Но не сразу они привыкли к фабричным порядкам. Был даже случай, когда девочки убежали назад, в деревню, воспользовавшись тем, что сушили белье и двери оказались открытыми.
Работа была тяжелая, нитка сучилась строго определенной толщины, в случае нарушения надсмотрщик налагал штраф на виновную, а это означало два-три дня бесплатной работы. К тому же, живя взаперти, словно птички в клетке, девочки скучали по родителям.
Томэ была средней из сестер, две другие тоже работали на этой фабрике, но старшая уже через три года заболела от непосильного труда туберкулезом и умерла. Поэтому право наследования дома перешло после замужества к Томэ.
Муж ее, Сэйкити, родом из одних с ней мест, был вторым сыном в семье мелкого арендатора. Отработав шесть лет учеником в мануфактурной лавке в Кофу, он по исполнении двадцати одного года был произведен в приказчики и в благодарность за это проработал у хозяев еще шесть лет. Когда Сэйкити женился, фирма выделила ему долю, и он открыл в деревне собственную торговлю.
Рядом с покосившимся, крытым соломой домом Томэ появилась маленькая, в два этажа, лавка с побеленными стенами. Наружную раздвижную стену застеклили, над ней красовалась вывеска «Смотрящая на Фудзи. Торговое дело Фудзивара». Фудзивара — фамилия семьи Томэ, «Смотрящая на Фудзи» — название фирмы, где прежде работал Сэйкити. Это название пришлось как нельзя кстати: со двора Томэ действительно виднелась гора Фудзи.
Экономический бум, наступивший вскоре после первой мировой войны, докатился и до их деревни, где дела пошли было на лад. Муж Томэ находился в ту пору в расцвете сил, ему исполнилось двадцать семь лет. Долгие годы проработавшая на фабрике Томэ была несколько вспыльчивой и неуступчивой, зато Сэйкити был само спокойствие, все в деревне считали его человеком серьезным, и он имел довольно солидную клиентуру в округе. Подстриженный по моде, заведенной среди городских приказчиков, в саржевом фартуке, надетом поверх чистенького кимоно, перехваченного шелковым поясом, он выглядел всегда подтянутым и опрятным.
Сэйкити одним из первых в деревне обзавелся велосипедом. Укрепив на багажнике новенького велосипеда пестрые фуросики с товаром, он объезжал своих клиентов, а дома и в магазине хозяйничать оставалась Томэ.
Наружная стена лавки была из разноцветного стекла, как в городских магазинах. Внутри вдоль стен стояли застекленные шкафы с муслином разных цветов и оттенков. В специальных деревянных ящиках лежали стопки свернутых в трубочку отрезов для оби. Да чего здесь только не было: и бархат, и крепдешин, и ткани самой модной выделки и рисунков. Глаз не отведешь! Даже сейчас Томэ иногда вспоминалось, как восседала она когда-то на хозяйском месте посреди всего этого богатства, неторопливо отмеряя муслин для розничной торговли.
Родители ее к тому времени уже умерли, но появилось двое сыновей — старший, Юдзи, и младший, Нацуо. Оба они хорошо учились. Томэ старалась воспитывать их по-городскому, приучала к вежливости. Она никогда не жалела денег на разные пожертвования, и в деревне ее уважительно называли «сестрица-хозяюшка». О, это было незабываемое для нее время!
По-иному сложилась судьба ее подруги. Кити была третьей дочерью в семье крестьянина Хацутаро. Отпросившись однажды в отпуск с фабрики на праздник Урабон, она как раз накануне его сошлась с Токудзо — парнем из соседнего поселка. Однако отец наотрез отказал жениху: